Петр ПРИВАЛОВ
ОСОБЕННОСТИ РУССКОГО «МЕЖДУВЕЧЬЯ»

Александр Агеев

Междувечье... Набрал это слово и ничуть не удивился красной волнистой линии на мониторе. Да, в словарях, загнанных в компьютер, «варианты отсутствуют», предлагается замена - «Междуречье». Нет, это не опечатка. Который раз пробую на слух и вкус это свежее слово. Замечательно. Именно о нас, о нашем времени. Чего стоит лишь одно это эхо - «увечье». Чтобы придумать такое, нужно-таки быть поэтом. Действительно, «Междувечье» - название сборника стихов Александра Агеева, журналиста из Рославля. Те, кто интересуется литературой, уверен, давно приметили это имя. Не только стихи его на «литературных страницах» «Смоленской газеты», но и добротные критические статьи. Нечасто сегодня при подобном чтении приходят в голову такие определения, как «умные», «интеллектуальные».
То же самое сразу захотелось сказать и о стихах, к которым нельзя придраться со стороны формальной, технической. Это редко встречается в последнее время у наших поэтов. Порой кажется, что они издают свои творения, не успев их даже прочитать. Здесь же чувствуется тщательная (пахнет годами!) отделка, даже, я бы сказал, огранка стиха. И это ничуть его не засушило. Стихи замечательно незанудные - столько в них невымученного юмора (на беспросветном, казалось бы, фоне), самоиронии, знания жизни.
Невольно думаешь: как жаль, что Александра Агеева никак нельзя отнести к плодовитым авторам. Как-то давно, еще в прежней жизни, он подарил мне за «рюмкой чая» свой первый небольшой сборничек. И заставил ждать следующего так долго. Но я подчеркиваю это «заставил», потому что так случалось у меня нечасто.
Можно сказать, на этот раз я отыгрался, потому что «Междувечью» ныне исполняется год. Сначала не хотелось «компромети-
ровать» книжку скоропалительной рецензией «старого знакомца»: она заслуживает самого серьезного, не просто дружеского внимания. А потом... вообще, не люблю писать рецензии. Но «Междувечье» упрямо стоит у порога.

Немалые малости есть у поэта:
Пропетая осень, пропитое лето,
И есть у поэта больная страна,
И есть еще где-то девчонка одна...

Строчки посвящаются В. Потапову (видимо, другу-поэту), но, как и все настоящее, это об авторе. В тоненькой книжечке (тридцать с небольшим страниц), изданной в «Библиотеке журнала «Годы», просто нет «проходных» стихотворений, о которых нечего сказать. Привел кусочек из первого - перехожу ко второму и чувствую: я знаю этого человека, я верю ему, он не «сочинитель».

...Нет, не жить по уму!
И отколь и доколе -Все никак не пойму -
Не распахано поле...
Оглянулся назад -
Словно стон долетело:
«Кто-то там виноват...»,
«Что-то надо нам делать...»

Язык Александра Агеева в хорошем смысле слова сочен, литературен и «коренист». С гордостью невольной отмечаю эрудицию автора: учился он на нашем родном литфаке, и, поступивши, я еще застал его на выпускном курсе.

...По стогнам и весям, с исконь
Полынным настоем омытым,
Есенинский розовый конь
Ступил невесомым копытом.
Зеницы отверсты вовне,
Провижу в заоблачном мае,
Как всадник на бледном коне
Последний парад принимает.

А как замечательно он афористичен (вспомните об «огранке»). Порой приходит на ум Тютчев или, скорее, Блок. Не удержусь привести два стихотворения целиком.

Проходят года, поколенья,
Однако планида одна:
Забытые богом селенья,
Хранимая Богом страна.

Вся наша жизнь - то барак, то бардак.
Было так, есть и останется так.

«Интересная получается рецензия, -скажет, пожалуй, компетентный читатель. -Переписывает автор подряд стихотворения из книжки и добавляет несколько слов для связки». Да, так и есть: очень уж «искушенный» поэт перед нами, я бы сказал, аналитик. Не случайно стихи расставлены: читай
по порядку - и не нужно, собственно, никаких комментариев. Постепенно открываются нам разные грани дарования автора, глубина его мысли и замысла, общее настроение и мироощущение. С удивлением вдруг замечаешь, что вовсе не впадаешь в беспросветную тоску от картин неустройства, разорения и, казалось бы, вершащегося на наших глазах «апокалипсиса», а улыбаешься. И не успеваешь убаюкаться повторяющимися ритмами, как бывает всегда при чтении сборников: резко меняются интонации, идут в ход замечательные миниатюры. Будят, вызывают на спор, просят развития. Не для красного словца пообещал поэт прийти к читателю без «эпичных полотен» и «додуманных мыслей». Вот «не подряд» возьму стихотворение.

Ничего-то у нас не получшело:
Бога - нету, сивухи - пей всласть,
И - на грядки, к распятому чучелу,
Чтоб в родные шпинаты упасть.
Я пока еще жизнь не итожу,
Но уже холодеет в груди,
Святый, добрый, доверчивый Боже,
Не ходи ты в наш край, не ходи!

Так и хочется вслед за Гоголем воскликнуть: знаете ли вы «наш край»?! Нет, вы не знаете... О, эти шумячско-рославльские «шпинаты»! Всей их захолустной горечи не дано постичь (и... возжелать!) пестунам «пенат» с европейскими удобствами. Из какого же широкого сердца так самоотверженно вырвалось (жалеючи Бога!) это «не ходи ты в наш край»! И смех разбирает, и как это все-таки по-русски: пожалеть доброго («доверчивого»!) старого «боженьку» - как-то придется ему здесь изворачиваться...
Нет, этот народный «дух» нельзя постичь логически и никак не подделать. А передать вот так, одной-двумя фразами, немногим дано. Не стану здесь перечислять по пальцам, но Александру Агееву дано. Со всей его начитанностью, иронией, мудреными «не нашими» словечками - он весь на редкость «доморощенный», с нутряным каким-то чутьем на «плохо» и «хорошо» и... верой. Той странной алогичной верой, какой наделен наш безбожный «народ-богоносец», для которого вся европейская культура - «от лукавого».

Как хотелось бы быть мне не в Дантовом лимбе,
а в нимбе,
Только надо ль учится,
коль знаю и так наперед:
Кто с мечом к нам придет -
от меча непременно погибнет,

Кто с крестом к нам придет -
на кресте свою гибель найдет.

Между прочим, и здесь как бы не на полном серьезе, как бы в пику знаменитому смеляковскому «Если я заболею»... Одно слово - междувечье. Обманная легкость, обманная тяжесть, обманные смыслы и буд­ни без мысли.

Эпоха злого фарса
В стране уже настала.
Жить можно и без Маркса,
Но как без капитала?»

А все ж отрадно для людей
В просторах наших необъятных;
В России нет очередей,
За исключеньем автоматных.

Близок я к народным массам:
Запиваю виски квасом.
Сбиться, братцы, мог и я б
На модерна тропочки,
Но милее старый ямб
На четыре стопочки.

Эти «шутки гения» запоминаются с ходу: в них узнаваемые черточки времени. Два последних стишка - собственно частушки. Другие - с той же деревенской приметливостью и юмором - только не «мужицкий» хорей, а ломоносовский «старый ямб». Над этой тоненькой книжицей впервые за долгое время вспомнилось о «народности». О которой Белинский еще говорил: глазами народа, с позиций народной морали (не классовой, не партийной, не конъюнктурной).
То же самое можно сказать о пародиях, включенных в сборник. Для поэта «местного значения» иные, пожалуй, черес­чур смелы (лишнее доказательство, что значение другое). Поскольку тираж сборника небольшой и я затрудняюсь подсказать, как его можно приобрести, то не столько уже «рецензирую», сколько стараюсь побольше Агеева «озвучить» и дать возможность читателю судить самому.

Большая нужда

С моим вдохновенным предисловием у нее уже вышла в Москве отличная книжка стихов...

Виктор Смирнов
И еще доволен я -
Хоть смешна причина,
Что на свете есть моя
Станция Починок.

А.Твардовский

В Смоленске он достиг чинов,
А мы пред ним - песчинки.
Совсем испортился Смирнов,
Нуждается в Починке.

* * *

Что написано пером,
не исправить топором
... Я не люблю тебя, Россия,
Такой, какой ты нынче есть.

...Я счастлив.
Что словом владею,
Как прадед владел топором.

Алексей Мишин

Сказала Муза: Можно ль плоше?
На русский нужно перевесть...

Я не люблю тебя, Алеша,
Такой, какой ты нынче есть».

Прошу я прощенья покорно,
Но вот Вам насчет топора:
Отесаны строки топорно,
Рубанок освоить пора.

Все же год, согласитесь, - срок довольно солидный, и вряд ли бы я собрался -таки написать о сборнике стихов Александра Агеева, если бы следом не были изданы и не пришли ко