Н. Корнеенко:

Создатель монументов величия России М.О. Микешин.

АТЕЛЬ МОНУМЕНТОВ ВЕЛИЧИЯ РОССИИ М. О. МИКЕШИН
Наиболее знаменитым из наших земляков — деятелей литературы и искусства является Михаил Осипович Микешин, скульптор-монументалист, автор памятников «1000-летию России» в Новгороде, Екатерине II в Петербурге и Богдану Хмельницкому в Киеве.
Родился он в 1835 году в сельце Максимкове Рослав­льского уезда Смоленской губернии в семье мелкого по­мещика, занимавшего в городе место соляного пристава. О семье Микешина мы знаем от самого Михаила Осиповича. Среди его многочисленных талантов был и литера­турный дар. Михаил Осипович оставил прекрасные мемуары, живо и остроумно написанные, в которых познакомил читателей и со своей семьей и с жизнью уездного города Рославля, куда привезли семилетнего Мишу для поступления в народное училище, а также со многими событиями и людьми, оказавшими на него большое вли­яние. Мемуары эти, публиковавшиеся при жизни автора в журнале «Пчела» и других столичных журналах, были частично опубликованы в 1969 году в журнале «Неман». И если о последующих годах жизни Микешина—учебе в Академии художеств, о творчестве скульптора, его ин­тересах и окружении, общественной и издательской дея­тельности было написано достаточно много, сохранилось много документов, а также воспоминаний современников, то о раннем детстве мы знаем только по его воспоминаниям.
Мать Микешина Анна Дмитриевна происходила из знатного польского рода Бартошевич-Одолянских, воспи­тывалась в институте для девиц в Варшаве. Среди самых ярких воспоминаний Анны Дмитриевны была ее встреча с Наполеоном Бонапартом. В помещении того института, где воспитывалась 16-летняя Анна Бартошевич, был дан бал в честь вступившего в Варшаву Наполеона. Она была представлена великому императору как самая красивая из девиц и получила от него в подарок чайную розу, ко­торую хранила как великую драгоценность всю жизнь. Незадолго до смерти показывала она сыну, тогда уже студенту Академии художеств, хранившиеся в тафтяном мешочке останки этой реликвии. Вскоре после окончания института Анну привезли в Рославль, и здесь в 1812 году на ней женился 22-летний молодой человек Осип Его­рович Микешин. К тому времени война достигла уже гра­ниц России. Осип Егорович принял в ней участие, сра­жался в партизанском отряде. В память о тех героических событиях хранились в семье Микешиных карманные ча­сы, на которых имелась выгравированная надпись «От полковника партизанских команд Фигнера партизану Рославльской дружины Иосифу Егоровичу Микешину».
Отец часто рассказывал детям о событиях тех далеких дней. Впоследствии Михаил Осипович пересказал все от­цовские истории в воспоминаниях. «Составив дружину конных молодых людей из своих сверстников города Рославля, отец мой с этой дружиной занят был очисткой окрестности от мародеров французской армии, оконча­тельно разорявших беззащитные крестьянские дворы с дряхлыми стариками, женщинами и детьми. Необходимо было оградить жителей села Криволес от нападения ма­родеров. Дружина вышла, засела перед мостом в кус­тарнике, ожидая рассвета, чтобы напасть стремительно на них, и по команде бросилась через мост речки, дошла до середины моста, как вдруг из кустов грянул артил­лерийский залп картечью — нападали сидящие в кустах кирасиры. Закипела рукопашная схватка на саблях. Отец мой получил сабельный удар в правое плечо; лоша­ди отца и противника взвились на дыбы, и оба всадника рухнули в воду. А в это время подоспевший к месту по­единка другой кирасир рубанул уже падающего моего отца со спины. Отец упал и лишился чувств. Я видел, купаясь с ним в реке, эти шрамы, темные шнуры. Потом отец очутился в лазарете в Смоленске. Помню, он рас­сказывал: «Когда мы, русские, начали поправляться, нас отправляли на Днепр за водой в сопровождении охраны. И вот однажды, идя за водой, мы увидели неприятеля и крик. Это был Наполеон с отрядом. В этой суматохе мы оставили ушат и ушли на юг в направлении к Рославлю». Анна Дмитриевна в тревоге за супруга не раз выезжала на его поиски, придавая себе вид старухи, она путешест­вовала по дороге, полной неприятелей, стараясь хоть что- нибудь узнать о своем муже.
В романе известного беллетриста XIX в. Г. Данилев­ского «Сожженная Москва» есть несколько эпизодов, в которых упоминается Анна Дмитриевна Микешина. «...Более же всего Авроре остался в памяти один случай в окрестностях Рославля. Фигнеру от начальства было приказано, ввиду начавшейся тогда оттепели, собрать и сжечь валявшиеся у этого города трупы лошадей и убитых и замерзших французов. Он, дав отдых своей команде, поручил это дело находившимся в его отряде калмыкам и киргизам. Те стащили трупы в кучи, переложили их соломой и стали поджигать. Ряд страшных костров за­дымился и запылал по сторонам дороги. В это время из деревушки близ Рославля, ехала в Смоленск проведать о своем томившемся в плену муже, помещица Микешина. Ее возок поравнялся с одною из приготовленных куч. Кал­мыки уже поджигали солому. Путница видела, как огонь быстро побежал кверху по соломе. Вдруг послышался голос кучера: «Матушка, Анна Дмитриевна! Глядите... жгут живых людей».
Микешина выглянула из возка и увидела, что солома наверху кучи приподнялась, и сквозь нее сперва просуну­лась, судорожно двигаясь, живая рука, потом обезумевшее от ужаса живое лицо. Подозвав калмыков, поджигавших кучи, Микешина со слезами стала молить их спасти несча­стного француза и за червонец купила его у них. Они вы­тащили несчастного из кучи и положили ей в ноги. Возок поехал обратно в деревушку Микешиных Платоново.
...В начале весны 1813 года Тропинин получил от од­ного из смоленских знакомых письмо, в котором тот из­вещал его, что недавно был в Рославле и узнал, что в окрестностях этого города, у помещицы Микешиной, про­живает спасенный ею от партизанского костра пленный Шарль Богез, известный москвичам под фамилией эмиг­ранта Жеромба. В благодарность своей спасительнице он, когда-то учившийся в Италии живописи, хотя и с от­мороженными ногами и в чахотке, нарисовал масляными красками портрет ее мужа, бежавшего из плена в Смо­ленске незадолго до вторичного вторжения Наполеона...»
В воспоминаниях Микешина упоминается также на­писанное Жеромбом распятие — первая картина, с которой Микешин снял копию.
И, может быть, именно то, что родился Микешин на земле, не однажды встававшей на пути врага, и то, что судьба родной страны переплеталась с семейными пре­даниями, и появился у будущего скульптора интерес к отечественной истории.
Любовь к изобразительному искусству идет тоже от детства. Кроме уже упомянутой копии с распятия работы Жеромба, рассказал Микешин в своих записках и о пер­вой своей скульптурной работе. Это был портрет деда. Отец матери Дмитрий Андреевич был человеком неза­урядным. Он прожил более 90 лет, сохранив до самой смерти ясный ум и интерес к жизни. Именно он, заботясь о физическом развитии внука, учил его всяким рыцарским приемам: борьбе, бегу, лазанию, фехтованию, прояв­ляя при этом удивительную не по возрасту ловкость.
Дмитрий Андреевич пользовался у окружающих репу­тацией атеиста и вольтерьянца, так как не соблюдал по­стов, а сочинения Вольтера были его настольными кни­гами. И вот этого своего любимого деда, когда тот лежал на смертном одре, внук решил вылепить из глины. Об этом своем первом опыте в скульптуре Микешин очень живо рассказал в воспоминаниях. Это был первый успех начинающего художника, который во многом определил выбор будущего жизненного пути.
Когда пришло время учить мальчика, семья переехала в Рославль, где Михаил стал учеником городского трехклассного училища, которое с успехом закончил. Затем несколько лет учился в гимназии в Смоленске, где, по его словам, был среди первых учеников по литературе, истории и рисованию. Однако закончить гимназию ему не пришлось, в 16 лет он вернулся в Рославль и стал работать чертежником на строительстве Московско—Варшавского шоссе. Здесь на способного юношу обратил вни­мание смоленский помещик А. А. Вонлярлярский, быв­ший в то время правительственным контрагентом на строительстве. Он на свои средства отправил Микешина учиться в Петербургскую Академию художеств.
Так в 1852 г. Михаил Микешин стал учеником Б. П. Виллевальде, руководившего в Академии классом батальной живописи. Благодаря первым урокам в писании масля­ными красками, полученными им от рославльского бого­маза Тита Андроновича, начинающий живописец сразу же приступил к писанию картин и уже в конце первого года обучения выставил на ежегодной академической вы­ставке картину «Лейб-гусары у водопоя» (сейчас в кол­лекции ГТГ). Полотно это, выполненное с ученической старательностью и добросовестностью, принесло дебю­танту малую серебряную медаль и первый заработок, так как картину купил для своей личной коллекции импе­ратор Николай Павлович.
Случай этот, по словам самого художника, положил в его жизни заметную грань. Так как на него обратили внимание при дворе, стали поступать хорошо оплачива­емые заказы, в том числе и от членов царствующей фа­милии. Так в 1854 году Микешин исполнил 6 сцен из быта донских казаков и большой рисунок «Фельдъегерь на Кав­казе». Был он приглашен преподавать рисование великим княжнам Марии и Евгении Максимиллиановнам. А Ве­ликий князь Николай Николаевич брал Микешина в ка­честве художника в свои поездки по стране. Огромное количество рисунков и набросков, отображающих быт, природу, типы Белоруссии, Украины, Кавказа и Закав­казья были вывезены художником из этих поездок. Но успех не вскружил голову молодому художнику, он про­должал много и упорно работать, одну за другой получал академические награды: большую серебряную медаль за композицию «Битвы при Кашкадыкларе» (1855 г.), малую золотую за работу «Падение литовской крепости Пиллоны» (1857 г.), большую золотую за историческое полотно «Въезд графа Тилли в Магдебург» (1858 г.). Последняя из упомянутых работ повествует об одной из страниц Тридцатилетней войны. В картине изображен эпизод за­хвата в мае 1631 года войсками командующего армиями Католической лиги графа Тилли протестантского города Магдебурга, в котором был учинен жесточайший раз­гром. В этой работе уже чувствовалась рука мастера, умеющего подчинить и композицию, и цвет созданию еди­ного художественного образа. Так что и большая золотая медаль, и шестилетняя поездка для совершенствования за границу были вполне заслуженными. Но тем не менее дальнейшая творческая судьба нашего земляка не была связана с батальной живописью.
Все началось с того, что во время, когда Микешин трудился над своей дипломной работой, в правительст­венных кругах возникла идея широко отметить тысяче­летие Российской государственности. Распространенная во второй половине XIX в. так называемая Норманская теория утверждала, что в 862 году в Новгороде стал пра­вить приглашенный нашими пращурами варяжский князь Рюрик, что и положило начало Российской госу­дарственности. Среди прочих праздничных мероприятий решено было открыть в Новгороде памятник в ознамено­вание сего славного события. Был объявлен всероссий­ский конкурс, и Микешин, у которого оставалось немного времени перед поездкой за границу, решил принять в нем участие. В ноябре 1859 года специальной комиссией было рассмотрено 57 проектов памятника, представленных видными скульпторами Петербургской и заграничных академий. Неожиданно для всех победителем конкурса стал никому доселе неизвестный выпускник живописного отделения Михаил Микешин.
Памятник должен был представлять из себя колокол, над которым возвышается символ государственной вла­сти «держава», увенчанная фигурами ангела с крестом и женщины в национальном русском костюме, олицет­воряющей Россию. Вокруг «державы» располагается сложная композиция, разделенная на шесть групп, каж­дая из которых отмечает ключевые этапы истории России. Группа Рюрика символизирует зарождение Русского государства, группа князя Владимира — расцвет Киевской Руси и принятие христианства, группа Дмитрия Донского отмечает освобождение от монголо-татарского ига, Иван Третий — образование русского централизованного госу­дарства, Минин и Пожарский знаменуют победу над шведско-польской интервенцией, Петр Первый — выход России к морям и провозглашение России Российской империей. Изображение этих этапов входило в условие конкурса. На постаменте же предполагалось поместить несколько медальонов с изображением крупнейший битв, которые вела Россия. Но в процессе работы у скульптора появилась идея, во многом определившая ценность этого монумента, расширившая и углубившая его содержание. Художник решил заменить медальоны скульптурными изображениями «всех достойных людей, которые по раз­ным отраслям знаний, ума, науки и т. п. способствовали возвеличению России». Всего на горельефе размещалось 109 фигур, образующих 4 группы: «Просветители», «Во­енные люди и герои», «Государственные люди», «Писате­ли и художники». Здесь можно увидеть народных героев —
Ермака и Ивана Сусанина, великих русских полководцев — Александра Невского, Суворова, Нахимова, Куту­зова, патриарха отечественной историографии Нестора и писателей XIX века Пушкина, Лермонтова, Жуковского.
Список лиц, изображения которых предполагалось разместить на памятнике, был составлен видными историками того времени, но художник к высочайше утверж­денному списку прибавил Шевченко и Гоголя, исключив в тоже время фигуру Николая I, мотивируя это тем, что царствование его слишком близко отстоит от дней, когда ставился памятник, чтобы стать историей. После долгих ходатайств и личного обращения к царю Микешину уда­лось добиться разрешения поместить на монументе изоб­ражение Гоголя. Шевченко же увековечить гак и не по­зволили.
Чтобы вести работы по созданию памятника, молодо­му художнику пришлось срочно знакомиться с основами лепки, но, в любом случае, без помощников было не обой­тись. К работе привлекли группу скульпторов: И. Шре­дера, М. Чижова, Н. Лаврецкого, Р. Залемана и других. Сам он рисовал то, что надлежало вылепить. Работа ве­лась интенсивно: 128 изваяний были выполнены почти за год. Кроме того этот огромный монумент, возводившийся под непосредственным руководством автора, требовал значительных чисто технических работ. Может быть, сто­ит привести некоторые цифры, чтобы представить себе, какую работу должен был проделать совсем юный и не­опытный художник.
Для основания памятника необходимо было доставить в Новгород с берегов Ладоги 6 глыб сердобольского гра­нита весом по 35 тонн каждая. 65 тонн бронзы ушло на скульптурную часть памятника, а, чтобы 300-тонный монумент был устойчивым, под него был заложен массив­ный фундамент на глубину 10 метров.
Молодой автор проявил завидную энергию и незау­рядные организаторские способности, и, спустя два с небольшим года, в сентябре 1862 г., на Софийской площади Новгорода при большом стечении народа был открыт новый монумент. Он принес автору всероссийскую извест­ность, орден Владимира и пожизненную пенсию. Это сви­детельствовало об официальном признании заслуги М. О. Ми­кешина перед Отечеством. Однако демократическая критика, не одобрявшая самой идеи памятника, устами В. В. Стасова назвала его монументом русскому само­державию. «Зачем он? Кому он нужен?»,— вопрошал критик в пылу полемики. Время, которое, как известно, лучший судья, дало ответ на этот вопрос. После того, как улеглись страсти, оказалось, что он нужен многим людям. Причем, воспринимается ими совсем не как монумент са­модержавию, а как памятник великой истории России.
Особенно отчетливо это проявилось в годы Великой Отечественной войны. Немецкие власти намеревались вы­везти из оккупированного Новгорода памятник в Герма­нию, демонтировать его. В связи с этим подтяиули к нему узкоколейку, чтобы легче было транспортировать мону­мент. Но успели вывезти только литые фонари и решетки. 20 ноября 1944 г. Новгород был освобожден нашими вой­сками. Город лежал в развалинах, из 2532 домов было разрушено 2509. Но уже в конце 1944 года восстановлен­ный памятник был открыт заново, поддерживая дух на­рода в трудный час напоминанием о величии родной страны.
После успешного окончания работы над памятником в Новгороде Микешин сделал проектирование монумен­тов своим основным занятием. Им создано огромное ко­личество проектов, многие из которых так и не были осу­ществлены. Не все они были равноценны по своим худо­жественным достоинствам, но лучшие Микешинские работы, такие как памятник Екатерине II в Петербурге и Богдану Хмельницкому в Киеве, позволили ему занять заметное место в истории отечественной монументальной скульптуры.
Работу над памятником Екатерине Микешин начал еще в 1862 году. Следует отметить, что первоначально он к конкурсу на проект этого монумента был попросту не допущен, так как конкурс этот решили келейно разыг­рать между собой академики скульптуры Залеман, Штром, Мейнерг и профессора Иенсен и Фон Бок. Допу­щен к конкурсу Михаил Осипович был благодаря Высо­чайшему повелению, и комиссия вынуждена была при­знать его проект лучшим. Поскольку симпатии официаль­ных художественных кругов никогда не были на стороне Микешина, премия конкурса — признание неоспоримых достоинств его работы. Статуя была отлита из бронзы на заводе Шопена, а модель — удостоена почетной меда­ли на Лондонской Всемирной выставке. Памятник был сооружен при личном руководстве автора на Невском проспекте перед зданием Александринского театра (ныне
театр им. Пушкина) и открыт 24 ноября 1873 года. Таким образом, работа над памятником заняла более 10 лет.
Еще более продолжительным оказался путь от замыс­ла до осуществления у памятника Богдану Хмельницкому. Начал работу над ним скульптор в 1858 году, в 1872 году была выполнена бронзовая модель памятника. Затем по­следовали многочисленные задержки, проект неоднократ­но переделывался и упрощался из-за недостатка средств и в конце концов 11 июля 1881 года после девятнадцати­летнего периода проектирования и строительства мону­мент был наконец открыт. Но автора власти даже не сочли нужным пригласить на открытие. Микешин тяжело переживал оскорбление.
Вышеупомянутые памятники были лучшими и самыми известными работами нашего земляка, но далеко не един­ственными. В 1861 г. но заказу профессора архитектуры А. Горностаева Микешин сочинил и вылепил массивные скульптурные двери к часовне над прахом князя Пожар­ского в г. Суздале, отлиты они были на бывшем заводе Шопена в Петербурге.
В 1867 г. Микешин спроектировал памятник адмира­лу А. С. Грейгу для города Николаева и исполнил на месте модель и памятник по заказу Морского ведомства.
В 1870-е гг. Михаил Осипович находился на службе в морском министерстве, где им были выполнены носовые украшения для фрегатов «Минин», «Князь Пожарский», «Адмирал Свиридов», «Грейг», «Лазарев», «Петр Вели­кий», «Генерал-адмирал» и для императорских яхт «Ли­вадия» и «Держава».
В 80-е гг. по инициативе героя севастопольской обо­роны графа Э. Тотлебена Микешин сочинил грандиозный проект памятника «Севастопольская оборона», а также спроектировал памятник Екатерине II по заказу Ирбит- ского городского общества.
И еще раз пришлось скульптору вернуться к образу Екатерины в конце жизни. Это был заказанный кубан­ским казачьим обществом памятник для Екатеринодара. Модель этого монумента была выставлена в Петербурге для знакомства публики уже после смерти Микешина.
Среди работ последних лет следует отметить также проект и модель памятника Ермаку, покорителю Сибири, Ивану Сусанину для Костромы, императору Александ­ру II, выполненный им по просьбе Ростовского-на-Дону' городского общества, и работы, выполненные по заказу
начальника Туркестанского края М. Черилева — проект па­мятника воинам, павшим при штурме Ташкента 15 июня 1865 го­да, и большой и два маленьких придельных иконостаса для главного собора в Ташкенте. Иконостас этот в конце про­шлого века был одной из достопримечательностей города.
Пользовавшегося большой известностью скульптора приглашали для участия в конкурсах и за границей. В 1864 г. он получил первую премию на всемирном конкурсе, пред­ложенном португальским правительством на проект мо­нумента «Португальской конституции» для Лиссабона. За этот проект художник был награжден большим кре­стом Христа Спасителя и Дипломом почетного члена лис­сабонской Академии художеств.
Также им были спроектированы памятники освободи­телю Сербии Георгию Черному, Михаилу Обреновичу для Белграда и Жанне д'Арк для Домреми.
Все работы Микешина в области монументальной скуль­птуры, осуществленные и неосуществленные, говорили не только о широте интересов их автора, но и о серьезном знании истории. И хотя образование он получил ограни­ченное, но, как отмечали современники, всегда был на высоте тех задач, которые ему предстояло разрешить. Он всегда всесторонне и добросовестно изучал тот предмет и ту эпоху, которой был посвящен проектируемый мону­мент. Прежде чем приняться за работу, он подробно зна­комился с литературой, с взглядами на интересующий его предмет видных историков своего времени. Во многом расширяло его кругозор и общение с выдающимися людь­ми различных званий и профессий, которых в окружении Микешина было довольно много. Среди людей, близких ему, были и художники, и писатели, и музыканты, и ученые. Имена многих его друзей уже давно золотыми буквами впи­саны в историю российской культуры. Это — Й. Горбунов, А. Островский, А. Рубинштейн, Т. Шевченко и другие.
Пользовался Михаил Осипович известностью не только как создатель памятников, но и как график. Особенно ус­пешно он работал в области книжной иллюстрации. Среди лучших его работ иллюстрации к «Евгению Онегину», к стихам Некрасова и Шевченко, а также к повестям Гоголя.
Был он также автором очень популярных народных картинок, выполненных с большим юмором и фантазией, наибольший успех среди которых выпал на долю листа «О цыгане, мужике и его кобыле», который был выпущен тремя многотысячными тиражами.

Область декоративно-прикладного искусства тоже не была чужда Микешину. А росписи изразцов у него полу­чались настолько удачными, что некоторые из них импера­тор Александр II приобретал для подарков за границу.
Широко одаренная натура нашего земляка не ограни­чивалась художественным творчеством. Он занимался и из­дательской деятельностью, выпускал журнал «Пчела», бывший в свое время одним из лучших иллюстрированных журналов в России. В нем часто печатались рисунки Ми­кешина, а также его воспоминания и статьи, ибо среди мно­жества талантов, которыми природа щедро наделила этого незаурядного человека, был и литературный. Состоял Ми­хаил Осипович Почетным членом археологического инсти­тута, как знаток старины и собиратель древностей.
Большую известность принесла Микешину и его об­щественная деятельность. Именно по его инициативе был создан в Петербурге клуб художников. Он же был органи­затором ежегодно проводимых в столице годовщин памя­ти Тараса Шевченко. А в годы русско-турецкой войны Михаил Осипович принимал участие в снаряжении сани­тарных отрядов на театр военных действий от славянско­го благотворительного общества.
Перечень всех наград, полученных Микешиным, по­четных званий и дипломов получился бы слишком длин­ным, их было около 25. Но об одной из наград хочется сказать особо. В разгар Кавказской войны Микешин в свите Великих князей Николая и Михаила Николаевичей совершил поездку на Кавказ. Много путевых заметок и рисунков привез художник с собой из этой поездки. В его альбомах много любопытных, а иногда и трагических сю­жетов, так как оказался Микешин в самой гуще событий, где он был не только свидетелем, но порой и участником, за что и был награжден крестом в память покорения Кавказа и медалью в память покорения Чечни, Дагестана, Северо-Западного Кавказа.
А поэтому совсем не удивительными кажутся слова, сказанные на траурном митинге памяти Микешина его современником, художником Л. Пастернаком: «Мике­шин — наш Леонардо». Действительно, диапазон его та­лантов и увлечений был сродни гигантам Возрождения.
Умер Микешин 19 января 1896 года в разгар работы над иллюстированием «Кобзаря» Т. Шевченко. Похоронен он на Александро-Невском кладбище. Надгробье на мо­гиле было выполнено по эскизу сына Бориса Микешина.