ТЮНИНО
Может быть, родиться снова проще,
Выйти в мир, широкий, как заря,
Чем забыть вас, тюнинские рощи,
В золотом свеченье сентября.

Старый парк, аллеи вековые,
Счёт годам забывшие давно,
Где в далёкой юности впервые
Было мне задуматься дано.

Что я знал, подросток деревенский,
В стороне заброшенной, лесной?..
Только то, что ветер с поля резкий
Распахнул все двери предо мной.

Бил закат в цветные стёкла дома,
Я стоял, дыханье затая.
Барский дом! Мне сызмала знакома
Слава нелюдимая твоя!

Знать, недаром мать моя, бывало,
Долгий сказ пряла по вечерам,
Как лоза витая вразумляла
Всех, кто непокорен и упрям.

И, поклон отвесив за науку,
Об одном вздыхал мой дед всегда, -
Чтоб вовек не приводилось внуку
За наукой приходить сюда.

Внук пришёл, но дед не видел внука,
Дед не знал, что на краю села
Дом всё тот же – да не та наука,
Что его когда-то здесь ждала.

Дверь открыта, пахнет свежей краской,
Поздний луч скользит наискосок.
И гудит в опочивальне барской
Молодой учительский басок.

Я вхожу и опускаю веки,
Блики дня осеннего скупы,
Ждут меня в углах библиотеки
Старые дубовые шкафы.

Вот и день кончается недлинный,
Тень в аллеях путает следы.
Над левадой клёкот журавлиный,
За левадой - тёмные скирды.

Старый сказ досказывают липы,
Спелый лист к руке моей приник.
Спать спокойно прадеды могли бы,
Увидав меня у этих лип.

Я подрос. В распахнутых долинах
Всех моих дорог не сосчитать,
Но повсюду в кликах журавлиных
Эту осень слышу я опять.

Может быть, родиться снова проще,
Выйти в мир широкий, как заря,
Чем забыть вас, тюнинские рощи,
В золотом свеченье сентября.

ТОЛОКА
День морозный, день такой хороший,
Путь вчера подладила метель,
Но у Марьи околела лошадь,
А у Марьи семеро детей.

Вот два дня уж не топила печи,
Только что придумаешь тут, что ж?
Всё равно дровишек из заречья,
Как ведро воды, не принесёшь.

Но глядишь, приметили соседи,
Где дымок не вился поутру,
И обоз с дровами едет – едет,
Правит прямо к Марьину двору.

Принимай, соседка, у колодца
Не роняй слезы из-под платка…
Здесь подмога издавна зовётся
Добрым русским словом: толока!

НА ЛЫЖАХ НОЧЬЮ
На ресницах иней серебрится,
Побелели брови под луной.
Ветер злится, обжигая лица,
А кругом звенит простор сквозной.
Стынут звёзды на плече твоём…
Ночь,
Поля,
И мы с тобой вдвоём.

Волны снега вздыбились с разбега,
Разметались брызгами слюды.
Отмечает голубая Вега
Лёгких лыж узорные следы.
Догоняй!
Согрела без огня
Ты своей улыбкою меня!
В синей шали ты не хороша ли,
Захочу – прижму тебя к плечу,
Оттолкну кусты, чтоб не мешали,
И опять за звёздами лечу.
Ветром разделяющая двух,
Крутизна захватывает дух.

Разве поздно полночью морозной
След завить в серебряную нить,
Если сердцем молодость не роздана,
Если снег под лыжами звенит.
Стынут звёзды на плече твоём…
Ночь,
Поля,
И мы с тобой вдвоём.

* * *
Посмотри – у меня большая ладонь,
Ты б на ней поместилась вся.
Пройти через воду и через огонь
Я мог бы, тебя неся.

Посадил бы тебя в своём дому,
А вечер домашний тих.
И сил, что отпущено мне одному,
Достаточно на двоих.

Но разве бы ты позабыла тут,
Вступая в свои права,
Как реки шумят, соловьи поют,
Растёт на лугах трава,

Что землю горячую дождь облил
И высушили ветра?
Тебе в эту пору покой не мил,
И ты уходишь с утра

Туда, где, нагруженные зерном,
Возы на посев ползут,
Где сразу почувствует агроном
В руках нестерпимый зуд…

Мы садим деревья, хлеба растим,
Исследуем силу почв.
По тёплым лугам, по травам густым
Проходим, встречая ночь.

Найдём на стану у костра приют,
Обветренные до пят.
Нам реки шумят, соловьи поют
И грозы глаза слепят.

* * *
В краю нелюдимом, на хуторе тихом
Стояла ветла да изба в два окна.
Там вьюги в ночи подвывали волчихам
И глазом совиным глядела луна.

Там вместе с попом колдуна ублажали:
Молись, дескать, богу и с чёртом не спорь.
От хвори – крещенскую воду держали,
Росу собирали с двенадцати зорь.

В купальские ночи вздыхали о кладах,
Которых всю жизнь отыскать не могли,
Боялись грозы и скрестившихся радуг,
Боялись посыпанной пеплом земли.

Тропинкой витой на бугор выбегая,
Я видел, как машет ветряк у села,
Зовёт на дорогу, туда, где другая –
Просторная жизнь, словно полдень, светла.

Я знал, что, вернувшись, опять затоскую,
Слоняясь без сна у закрытых дверей,
И проклял постылую глушь хуторскую
Навеки я в юности ранней моей!

* * *
Морозы – декабрю, метели – февралю,
Капели первые – задумчивому марту.
А я б сказать не мог, что больше я люблю,
Читая по ночам небес открытых карту.

Всю жизнь влечёт вперёд круговорот времён,
Зимою ждёшь весны, весною просишь лета,
И говоришь всегда, часов заслышав звон,
Что песня лучшая твоя еще не спета.

* * *
Воспоминаний юности не тронь,
Не отвлекись от первых увлечений.
Как осенью рябиновый огонь,
Они светить нам будут в час вечерний.

Пусть окружит их время равномерней,
Чем сердцевину дуба оболонь.
И дочь твою широкую ладонь
Сожмёт ладонью лёгкою дочерней.

И  скажешь ты: «Опять звенит гармонь,
Нашиты звёзды золотом по черни.
Как осенью рябиновый огонь,

Ты светишь мне в мой тихий час вечерний…»

ПЕРВЫЙ СНЕГ
Серебряной звездой летит в ладони детство,
Мерцает и звенит, спеша уверить всех,
Что жить нам – не устать, глядеть – не наглядеться
На этот первый снег, на этот первый снег.

Распахнут твой платок, у ног лежит гребёнка,
Синицы за тобой следят из-под застрех.
А ты стоишь тиха, как тайный вздох ребёнка,
Как этот первый снег, как этот первый снег.

Мы встретились опять. К чему ж твоя тревога?
Немало впереди у нас дорог и вех.
Благодари судьбу у отчего порога
За этот первый снег, за этот первый снег.

* * *
В суровый час раздумья нас не троньте
И ни о чём не спрашивайте нас.
Молчанью научила нас на фронте
Смерть, что в глаза глядела нам не раз.

Она иное измеренье чувствам
Нам подсказала на пути крутом.
Вот почему нам кажутся кощунством
Расспросы близких о пережитом.

Нам было всё отпущено сверх меры –
Любовь, и гнев, и мужество в бою.
Теряли мы друзей, родных, но веры
Не потеряли в Родину свою.

Не вспоминайте ж дней тоски, не раньте
Случайным словом, вздохом невпопад.
Вы помните, как молчалив стал Данте,
Лишь в сновиденье посетивший ад.

ПАМЯТЬ
Если ты умывался росой на рассвете,
Утирался цветным полотенцем зари, -
Ты вовек не забудешь, по русской примете,
Как выходят на первый прогон косари.

И когда зацветёт на лугах медуница,
Земляникой пахнёт отстоявшийся зной, -
Где б ты ни был, тебе непременно приснится
Свет ночного костра на опушке лесной.

Он погаснет и вспыхнет далече, далече,
У истоков прозрачной, как детство, реки…
И опять ты поверишь в счастливые встречи,
В то, что все расстоянья земные близки.

Я и сам, истоптав по военным дорогам
Столько сшитых на совесть солдатских сапог,
Твёрдо знал, что однажды, проснувшись под стогом,
Всё найду, что забыть не хотел и не мог.

Наши раны скорей, чем в любом лазарете,
Заживут, только тропку в лугу протори,
Как бывало, умойся росой на рассвете
И утрись расписным полотенцем зари.

* * *
В переулке пустынном, в бревенчатом домике
Поселиться хотел бы я после войны,
Чтоб, листая поэтов любимые томики,
Пить, как мятные капли, отстой тишины.

Только в городе том, где рождён я и вынянчен,
И в помине бревенчатых домиков нет.
Словно в сказке от страшного Змея Горыныча,
От войны там оставлен дымящийся след.

Знаю я, что просторна, светла моя Родина,
Что найдётся и мне уголок тишины,
Но затем ли дорога разлуки мной пройдена,
Чтоб оставил я город мой после войны?

Будет сердце крепиться, но, как ни крепись оно,
Всё равно наши сны мы забыть не вольны…
Видно, было уж так на роду мне написано:
Век искать тишины и не знать тишины.

* * *
Всегда задумчива, скромна,
Как верба у ручья,
Моя родная сторона,
Смоленщина моя.

Обожжена, как верба та,
Не раз грозой была.
Казалось: нету ни листа,
А смотришь – ожила!

Шумит, как прежде, зелена,
Вчерашний вздох тая,
Моя родная сторона,
Смоленщина моя.

Я на твоих просторах рос,
Лелеял все мечты.
О, дай мне сил, чтоб после гроз
Я оживал, как ты!

КОКТЕБЕЛЬ
Есть что-то от древней Эллады
В тебе, коктебельская синь.
Трещат, не смолкая, цикады,
Горчайшая пахнет полынь.

Горят черепичные крыши
Домишек, стоящих не в ряд.
На взгорья – всё выше и выше –
Ползёт из долин виноград.

А море всегда пред глазами,
Забыть мы его не вольны,
Торжественный слыша гекзаметр
В размеренном плеске волны.

И вновь его вечной красе я
Дивлюсь на твоём берегу,
И верю: корабль Одиссея
Отсель я увидеть могу.

И верю: у скал Карадага,
В сиянье осеннего дня,
Как моря шипучая влага,
Столетия входят в меня.

Все волны, собой не владея,
Спешат, чтоб к ногам моим лечь,
И чувствую здесь, как нигде, я
Не возраст, а время у плеч.

* * *
Я не играл словами, помня
И в стужу лютую, и в зной,
Что у меня деревня Ломня
Есть на Смоленщине лесной.

Там я взрастал в хлебах и травах
И всюду шёл с друзьями в ряд.
Слов неправдивых, слов лукавых
Мне там вовеки не простят.

* * *
Подумай, виски уж седые сплошь,
И сердцу утрат не забыть,
А ты всё волнуешься, ты всё ждёшь
То первых дождей, то первых порош,
Чтоб заново вдруг открыть
В сиянье полей и мерцанье рощ
То, чего прежде не ставил в грош, -
По молодости, может быть.
Не потому ль, чем больше живёшь,
Тем больше хочется жить?

* * *
Мне по сердцу ясность
Пейзажа осеннего,
Как пушкинский стих
И как проза Тургенева.

Рукою уверенной
Мастера мудрого
В природе всё прибрано,
Лишнее – убрано.

И всё так отчётливо
Видится-слышится –
Летят журавли,
Паутинка ль колышется.

Но ловит мой слух
И находят глаза мои
Здесь главное самое,
Важное самое.

Дороги с гружёнными
Хлебом машинами,
Луга с гребешками
Костров петушиными.

Опушку, где тропка
Любая примечена,
Где каждое дерево
Солнцем просвечено.

Ликует сентябрь,
И у ног моих тень его.
Мне по сердцу ясность
Пейзажа осеннего.

* * *
Как мне жалко людей, про которых
Говорят, что угрюмый их глаз
Видит лишь водоёмы в озерах,
А в лесу древесины запас;

Кто не может с речушкой сдружиться,
Не заплачет навзрыд с куликом,
Кто не знает, как пахнет душица
На поёмном лугу вечерком;

Никогда не намокнет под ливнем,
Босиком по росе не пройдёт
И под небом пронзительно синим
Не забудет про дни непогод.

И, о чём бы они ни старались,
Есть присловье одно про таких:
«Ни себе, ни другим не на радость
Суетливые хлопоты их!»

Пей же всласть родниковую воду,
Росной свежестью луга дыши.
Кто не любит родную природу –
Тот не знает народной души!

ВЬЁТСЯ ПУХ ТОПОЛИНЫЙ
Над посёлком, над речкой,
Над заречной долиной
Вьётся пух тополиный,
Вьётся пух тополиный,

Белый пух тополиный
Тихо-тихо кружится,
На травинки садится,
На тропинки ложится.

Устилает дорожку,
Где идёшь ты босая,
Обрывая ромашку,
Лепестков не считая.

Сердце знает, что – «любит»
Без приметы старинной.
У щеки твоей вьется
Легкий пух тополиный.

Вьётся пух тополиный,
Будто слово привета…
Так встречает нас лето,
Золотистое лето.

Что оно обещает?
Брось пустые догадки!
Всё, о чём ты мечтала,
Есть у лета в достатке.

Есть у лета в избытке
Всё, чего ты захочешь:
Кипятковые полдни,
Родниковые ночи.

Есть и вёдро, и грозы,
Есть и песни, и слёзы,
Расставанья и встречи
У плакучей берёзы.

Сон короткий, вполглаза,
В дни покоса и жатвы,
Ветерок на рассвете –
Верный твой провожатый.

Вот оно, наше лето!
Ты проходишь долиной…
Вьётся пух тополиный,
Вьётся пух тополиный.

* * *
Я душу твою зарифмую,
Глаза твои, губ твоих медь,
Я даже и ревность глухую
Заставлю и плакать и петь.

Ты станешь тревогой моею
Стучаться в людские сердца…
А большего я не имею,
Чтоб долг оплатить до конца!

* * *
Всё в тающей дымке –
Холмы, перелески…
Здесь краски не ярки
И звуки не резки.

Здесь медленны реки,
Туманны озёра,
И всё ускользает
От беглого взора.

Здесь мало увидеть,
Здесь надо всмотреться,
Чтоб ясной любовью
Наполнилось сердце.

Здесь мало услышать,
Здесь вслушаться нужно,
Чтоб в душу созвучья
Нахлынули дружно.

Чтоб вдруг отразили
Бездонные воды
Всю прелесть застенчивой
Русской природы.

ХОДИТ ПО ПОЛЮ ДЕВЧОНКА
Вешним солнцем окроплён,
Прорастает в поле лён.
Ходит по полю девчонка,
Та, в чьи косы я влюблён.

Та девчонка – егоза,
Золочёные глаза,
Про которую над речкой
С ветром шепчется лоза.

Я поклон от них принёс
Дружной паре русых кос
И от всей души желаю,
Чтобы лён скорей подрос.

Синим утром удивлён,
Зацветает в поле лён.
Ходит по полю девчонка,
Та, в чьи косы я влюблён.

Ходит вдоль и поперёк,
До заката путь далёк,
Заглянуть в глаза девчонке
Хочет каждый стебелёк.

На виду окрестных сёл
Я в одну все тропки свёл
И от всей души желаю,
Чтобы лён скорей зацвёл.

Ярым солнцем опалён,
Поспевает в поле лён.
Ходит по полю девчонка,
Та, в чьи косы я влюблён.

Ветер, что ли, виноват,
Что девичьим думам в лад
Золочёные головки,
Как бубенчики, звенят?

Кое-что сказать успел
Я девчонке между дел
И от всей души желаю,
Чтобы лён скорей поспел.

Льются, льются голоса –
Лён на славу удался,
Волокнистый, шелковистый,
Словно девичья коса.

Слышишь полных чарок звон?
Пей до дна за долгий лён,
За девчонку-сговорёнку,
Ту, в чьи косы я влюблён.

* * *
После всех испытаний,
что были судьбой мне даны,
Как от грома, в ночи
просыпаюсь я от тишины.
Колокольный язык
обретает под утро она,
Но лишь тем, кто не гонит
бессонных раздумий, слышна.
И хоть тяжбы бессониц
не радуют сердце моё,
Я считал бы глухим себя,
если б не слышал её.
Я б давно отказался
от вещих затей ремесла…
…Тишина, тишина,
бей во все колокола!
Ты, как время, - во мне.
Я подняться готов над собой
После всех испытаний,
что были даны мне судьбой.

* * *
Кто по росе не замочил колена,
Не ел кулеш, что варят косари, -
Тот не почует свежести зари
В клочке сухого летошнего сена.
И тут уж не помогут словари.

* * *
Полынный ветер придорожный,
Лугов ромашковую дрожь
Ты, провожая день погожий,
Как стебелёк, в руках несёшь.

Кто к ним прильнёт под звёздным ливнем,
Вдруг захлебнувшись тишиной,
В того войдёт, как дух полыни,
Весь трепет нежности земной.

* * *
Пока не брызнет та живая влага,
Что может смыть с души осадок лет,
Ты мученик. Истерзана бумага.
Ночь не отступит, не придёт рассвет.
Но этих мук, которым равных нет,
Ты не отдашь ни за какие блага.

ДАЙ ПРИПАСТЬ К РУКЕ ТВОЕЙ, РОССИЯ
Скрылся день в туманы росяные,
Отпылали облаков края.
Дай припасть к руке твоей, Россия,
Вечная работница моя.

Дай поцеловать твои мозоли,
Чтоб, как в детстве, сеном я пропах,
Чтоб навек остался привкус соли
На моих запёкшихся губах.

Пусть войдёт мне в душу каждый шорох,
Каждый вздох в краю моём родном.
Я всю жизнь учусь в твоих просторах
Жить, как пахарь твой, - грядущим днём.

Видел я не раз иные дали,
Но мечтал лишь об одном, любя, -
Чтоб друзья и недруги сказали,
Что характером я весь в тебя.

Мне таить перед тобой не надо,
Где я плакал, где дарил цветы.
Всё, что скрыто от чужого взгляда,
Материнским сердцем чуешь ты.

Освежит мои виски седые
Лишь твоя певучая струя.
Дай припасть к руке твоей, Россия,
Вечная заботница моя!

* * *
Улыбнись мне, Апрель –
Золотые ресницы,
Принеси мне в ладонях
Водицы – снежницы.

Той чудесной водицей
Глаза я промою
И пойду за тобою
Дорогой прямою.

Не таюсь: в трёх шагах
От родного порога
Неразгаданных тайн
У меня ещё много!

Может быть, у Весны,
На её новоселье,
Подсмотрю я секрет,
Не открытый доселе.

Может, ты объяснишь мне
Несуетным словом,
Как природа извечное
Делает новым.

Почему, возвращаясь
На тропы былые,
Ждём нечаянных встреч
Мы опять, как впервые.

Как впервые, над шумным
Разливом речушки
Жаворонки ликуют,
Тоскуют кукушки.

Как впервые, березка
Наряд примеряет
И от счастья черемуха
Благоухает.

Как впервые, дымятся
Поля яровые.
Все – как памятно с детства,
И все – как впервые.

Видно, так мне всю жизнь
Вспоминать и дивиться…
Улыбнись мне, Апрель –
Золотые ресницы.

* * *
Не выбирай поэзию
Покою в сторожа,
Она – ходьба по лезвию,
По лезвию ножа!

Я выбрал прозу трезвую,
Но где у них межа?
И вновь хожу по лезвию,
По лезвию ножа.

* * *
Так же, как род, как племя,
Даётся поэту время,
Земная его стезя.
Можно времени вторить,
Можно с временем спорить,
Уйти от него нельзя

* * *
Гусиные иль золотые перья –
Закон один, открытый не вчера:
Писать умеют даже подмастерья,
Зачёркивать же – только мастера

* * *
С.М. Яковлеву
Пожелай человеку,
Не иконному лику,
Лебединого веку,
Журавлиного клику.

Миру лебеди любы,
Долгий срок им отпущен.
Журавлиные трубы
Будят рощи и пущи.

О, родные раздолья,
Дальних далей соседство.
Неразменная доля
Для ума и для сердца.

Не сули ж человеку
Мёдом полную реку,
А проси человеку,
Малу, как и велику,
Лебединого веку,
Журавлиного клику.

* * *
Нам обострили зренье грозы века,
Мы научились прошлое читать
И без ошибки узнаем печать,
Которой время метит человека.

Судьба любая ею скреплена
С эпохой, но, её не отвергая,
Живем мы тем, что есть печать другая,
Которой люди метят времена.

* * *
Моё поколенье
Не сходит со сцены,
Где сдвинулись сроки,
Раздвинулись стены.
Нам спорить с судьбой
До последнего вздоха
В тех драмах,
Которые ставит эпоха.