В.И. Величкин: Воспоминания режиссера рославльского театра.

В.И. Величкин 4 октября 2007 года. Торжественное собрание к Дню учителя в ГДК. "Слово аксакала".

-Как судьба привел вас к театру?
-Все у человека начинается с детства. И у меня началось со школьных лет, школьных спектаклей. А первым был  школьный радиоузел. Жил я на станции Верховье, она расположена в 100 километрах от Орла.  Было это в 1953 году в восьмом классе. Наш учитель физики проявил инициативу, чтобы на переменах шло освещение школьной жизни, сообщались события из жизни школьников. Не знаю почему, но он сказал, что у меня какой-то необычный голос. Подвел меня к микрофону, и  я начал в микрофон говорить. И я сам ощутил, как голос то ли исказился, то ли изменился, но приобрел какую-то убедительность.
А потом все, слушая меня по школьному радио, говорили, что это читает завуч.  Вот с этого и появилась этакая «изначальная «приманчивость».
Был я школьным диктором, секретарем комсомольской организации, когда пришла руководительница драматического кружка, который  был организован в нашем поселке. Прошли пробы, в которых я участвовал. Сказали, что я подойду. А среди ребят тогда было, почему то такое отношение к сцене, к театру, что это девчачье дело. А мы с другом готовились в мореходное училище. И я тоже отнесся к этому так, что мне это не нужно.  Но рядом стоял завуч, и он сказал: « С тобой разговор короткий – пойдешь!».
И начались репетиции, был поставлен спектакль. А тогда это было очень престижно, в спектакле участвовал начальник депо, участвовали учителя.
Я помню, когда нужно было оформить сцену, диваны, мебель приносили из своих квартир. Так все и началось.
И первая пьеса, в которой я принимал участие, была пьесой  Виктора Сергеевича Розова. Был такой замечательный драматург. Кстати сказать, мне потом посчастливилось быть лично с ним знакомым.  На центральную роль Пети в этой пьесе и подыскивался исполнитель. Сюжет же пьесы был следующий. Девочка в 10 классе потеряла зрение, впереди экзамены на аттестат зрелости. И все, в том числе и этот Петя, который её любил, и другие ребята пошли к ней, помогать, чтобы она готовилась и успешно окончила школу.  После этого были другие спектакли. В том числе спектакль по пьесе Кнорре «Отец». По сюжету, мальчик после войны ищет отца, находит потом. А у отца другая семья… Такой несколько мелодраматический спектакль.
И вот я в своем поселке стал «знаменитым». Захожу в школу, а девочки: «Это он, он». И диктор и артист.
А потом в 1960 году открылось театрально - режиссерское отделение в институте культуры в Подмосковье, в Левобрежном. Я про это услышал по радио.  Учеба проходила  с 1960 по 1965 год. И в эти годы приходилось участвовать в  студенческих спектаклях. 
Между прочим, в зачетных спектаклях в институте мне пришлось играть две такие противоположные роли: роль Гамлета, а на следующий день мы играли в пьесе Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского», в которой мне досталась роль  Расплюева, персонажа при Кречинском, который терпит все его побои, унижения. А я тогда все-таки ощущал себя, что я человек из провинции, был таким «тихим». И вот мне как бы в упрек стали говорить однокурсники: ходит тут «тихий» и прочее, а посмотри, он почему-то Галета стал играть, ишь какой! Вроде бы как я в чем-то виноват был перед ними.  Хотя все это само собой произошло.      
-Вы говорите, что учились на театрально-режиссерском отделении, а  в основном рассказываете о ролях, которые сыграли?
-Хотя было театрально - режиссерское отделение и специализация режиссура драмы, но будущий режиссер должен быть потенциальным актером. Это вообще смежные профессии, сколько актеров уходят в режиссуру, и наоборот. Даже в самодеятельности режиссер должен уметь сыграть роль, чтобы объяснить  её актеру.   Я с этим столкнулся, когда нужно было показать. В принципе это не рекомендуется делать. Нужно подводить актера к роли, чтобы он включал собственную «органику», собственную логику, собственную оценку событийного ряда. Но, тем не менее, сколько там ни толкуй, а показывать приходится.  Процесс обучения режиссуре строился так: студент выбирал пьесу для будущего спектакля, защищал будущую постановку. А далее распределялись роли сред и студентов.

1975 год. Артисты Рославльского народного театра. Спектакль А.Н. Островского "Без вины виноватые".

После последнего курса института у меня была стажировка в театре имени Маяковского в Москве. Там режиссером был тогда  Николай Павлович Охлопков. Мы просто сидели, слушали, спрашивали, участвовали в массовке. Он был очень резкий такой. Очень волевой человек и режиссер. Театр – это порой тоже армейская дисциплина.
-А куда вас распределили после института?
- В орловский театр. Был у меня год скитаний.… Вначале я работал ассистентом режиссера в театре в Орле. Основной режиссер какие-то сцены разбирает, а потом мне, как ассистенту, говорит – иди, дорабатывай их. Постановщик спектакля делает общую структуру спектакля. А чистая режиссура, непосредственная работа, оттачивание каких-то мизансцен – это уже дело ассистента.
У меня тогда в режиссерском портфеле было две пьесы. Это Розовская «В день свадьбы» и «Любовь Яровая» Тренева. В Орле я пробыл месяца три, выпустили спектакль. Далее был народный театр в Ливнах. Тогда были широко распространены фестивали, смотры народных театров. Был тщательный контроль над народными театрами. Когда принимали спектакль, из Орла выезжала группа человек в шесть. Комиссия, режиссеры из драмтеатра, представители Управления культуры и методического культурно-просветительного центра. Собирались, смотрели спектакль, и проходило четкое обсуждение его. Нелицеприятное порой, в присутствии коллектива.  Они очень четко формулировали свою позицию, что «вам нужно расти», «вы должны совершенствоваться», Только после того можно было, что называется, выпустить спектакль в прокат. Без приема комиссией спектакля мы не имели права выступать и выезжать с ним куда-либо.
В Ливнах я поставил спектакль «В день свадьбы». Прошло месяца три, подоспел юбилей Октябрьской революции, и меня направили в Мценск. Там я поставил спектакль «ЛюбовьЯровая».

1968 год. Спектакль Д. Угрюмова "Чемодан с наклейками".

А из Мценска я попал на учебу в лабораторию режиссеров народных театров. Такие лаборатории были в отдельных регионах страны. Это был 1966 год, и я уехал на двухнедельные курсы в такую лабораторию в Ленинград.  То был памятный момент. Из орловской жары, когда все ходили в рубашках, я попал в холодный Ленинград, где было 11 градусов мороза. 
Приходилось присутствовать,  порой допоздна, за 12 часов ночи, на репетициях, которые проводил Георгий Александрович Товстоногов.  Он был наш куратор.  Это человек поиска. Репетиция проводилась методом действенного анализа.  По методу Станиславского.  Товстоногов в этом плане экспериментировал, и мы наблюдали за этим.
Интересно, что заведующий нашим курсом в институте Юрий Георгиевич Поличинецкий и Товстоногов учились в свое время на одном курсе во ВГИТИСе. Наш Юрий Георгиевич был такой скромный человек. Он на всю жизнь остался для меня духовным учителем. А Георгий Александрович Товстоногов – это герой, очень волевой, разговаривал весьма своеобразно. И вот как-то в Москве во Всесоюзном театральном обществе была встреча с Товстоноговым. Пришли студенты,  Юрий Георгиевич сел вместе с нами, а Георгий Александрович, увидев его,  говорит:  «Что ты там сидишь, Юра. Иди сюда! Я тебе сказал – иди сюда!». И посадил его рядом с собой.
Когда я приехал на курсы в Москву, зашел в министерство. Хотелось мне прекратить мои мытарства. Мне же сказали: езжай в Смоленский театр, там есть вроде бы свободные ставки. А тогда в Смоленском драмтеатре директором был Шухмахер. Но я туда  тоже опоздал. Только что вчера приняли человека. Я был готов быть и актером, чтобы хоть как-то приткнуться к театру. Не получилось.  Вот тогда у меня мытарства продолжились в Смоленске. А потом меня уговорили ехать в Рославль.   В то время Алексей Иванович Веселов был заместителем начальника управления культуры: «Это первый после Смоленска город в области. Он даже лучше Смоленска». А главное обещали дать квартиру.
Это был 1966 год, когда я приехал в Рославль. Пока ожидали режиссера, квартиру отдали,  поэтому я жил в кабинете, в режиссерской комнате на втором этаже городского дома культуры. Там сейчас зал торжественной регистрации, он сделан из трех комнат.  Раньше там были режиссерская комната, методическая комната и кабинет директора.  Помню, там стояли  такие массивные черные диваны, длинный стол, шкафы. И там я восемь месяцев по 11 мая 1967 года жил.  Показательно, что Владимир Петрович Федорченко, председатель горисполкома, сам заходил ко мне и спрашивал: как ты тут, потерпишь?
Ставка режиссера народного тетра была 110 рублей. А  я числился не просто режиссером, а главным режиссером. Было мне тогда 30 лет.
-Когда вы приехали в Рославль, был ли уже в городе театр?
- Театра был.  Он в Рославле открылся в 1960 году, знаменитым спектаклем по пьесе «Барабанщица», которую поставил актер Смоленского драматического театра Савицкий Александр Иванович. Спектакль имел оглушительный успех. Тематика спектакля была военной. Наша разведчица у немцев, изображала собой «девицу». И интрига состояла в том, что в одной немецкой компании они снимает с себя халат и в купальнике танцует на столе перед немцами.  Тогда зрители от этого были в шоке. Это же была самодеятельность. Этой женщине-актрисе пришлось даже с мужем развестись.
После этого спектакля  последовала череда режиссеров, в которой я пятый. Был Дмитрий Рогов, была Роза Марковна, мы с ней встречались на лаборатории в Ленинграде. Четвертый был Кручинин, режиссер Смоленского драмтеатра. Он был «разовым» режиссером. Приехал, выбрал исполнителей, поставил спектакль, ему заплатили и он уехал.  Я же был режиссером народного театра в Рославле с 1966 года по май 1984 год. За это время поставлены 23 спектакля.

1973 год. Спектакль А.Макаенка "Трибунал". В. Степкин, Т. Егоркин, В.Величкин в сцене "В хате старосты".

Репертуарно театр не может существовать без драмы, без драматического произведения, нужна классика, нужны и увеселительные, комедийные спектакли, но основу истинного театра составляет, конечно, драма. В нашем репертуаре были и «Нашествие» Леонова, и «Трибунал» А. Макаенкова,  белорусского драматурга.
Это был спектакль о белорусской деревне, которую постигла судьба Хатыни. Спектакль с занимательным драматическим сюжетом. Отец, якобы, предатель, становиться старостой по поручению партизан. Сын – верный комсомолец, не мог вытерпеть этого позора. Пошел в немецкую комендатуру. Взорвал себя гранатой. После этого, так как стало ясно, что сын старосты связан с подпольем, с партизанами, всю деревню и сожгли. 
Ставили мы «Без вины виноватые», «Вассу Железнову» - это все серьезная драматургия. А что касается комедийного плана – это и «Провинциальные анекдоты», и «Жизнь – преступление» Антона Шелеста (один из первых спектаклей). В нем рассказывалась о судьбе подростка, которого затянула воровская «малина», искалечила всю его судьбу. «Трибунал» мы сыграли более 50 раз. Одна из последних моих постановок. Тут нужно сказать о Екатерине Григорьевне Линде, это была моя коллега, с которой мы сотрудничали. Она знала этот город, была родоначальницей театральной самодеятельности,  в сквере, который сейчас за библиотекой был клуб «ДН», который я уже не застал, там она поставила несколько спектаклей. Конечно, имея такой опыт, она очень сильно мне помогала. Приходили с ней старшеклассники, когда были нужны исполнители. Но Екатерина Григорьевна Линде – это тема для отдельного разговора.
-Вы были профессиональный работник, а спектакли делали артисты – любители, которые ничего за работу не получали. Насколько было сложно организовывать в этих условиях  работу?
- Это было очень сложно. Конечно, тогда приезжала авторитетная комиссия из Смоленска, они смотрели спектакли, обращали внимание горкома и горисполкома на то, что театр  нужно поддерживать. Но в принципе это все держалась, можно сказать,  на энтузиазме участников, поразительной  магии сцены.
Вспоминаются такие эпизоды, когда что-то не получается на репетиции, разругались, послали меня куда подальше, я то же: идите вы. А потом остались, смотрят на меня затравлено: вот сволоч, чем-то держит он нас здесь. На личных каких-то таких обоюдных магнитах это все и совершалось. С другой стороны, конечно, была хорошая поддержка. Мы уезжали на двухнедельные гастроли, со спектаклями мы объездили и свой весь района, Ершичский, Шумячский районы, Клетнянский район Брянской области. Самое главное то, что шел завершающий момент творческого процесса, во врем я игры спектакля. Ведь зритель формирует и качество спектакля, и какие-то иногда неожиданные акценты. Мы думали, что вот здесь будет грустно, а здесь почему-то смех. Достигалась выверенность спектакля, пристройка его к зрителю. А он бывает разный.

1978 год. Спектакль по пьесе Г. Запольской "Мораль пани Дульской". В. Величкин в роли Запольского, заклчающейся в одной фразе: "Черт бы тебя побрал!"

-Насколько этот театр был популярен у зрителей?
-Ну, о селе и говорить нечего. Когда мы приезжали,  это настолько было событием для села. В этом плане, для меня показателен разговор с одной женщиной. Она где-то на скотном дворе работала. Как-то отыграли мы «Трибунал». Полный зал налущенных. Семечек. Она сидит, не уходит. Я спрашиваю, понравилось ли ей. Говорит: «Милый, я ничего, в общем-то, и не поняла. Но дело не в этом. Спасибо, что приехали. Мы тут собрались, я надела свой платок новый. А то видишь только вилы да навоз, вилы да навоз. Спасибо вам».
То, что она говорила, что не поняла, наверное,  было условно сказано, было, общее соучастие в процессе «спектакль-зритель».
Поразительный был зритель сельский. Доверчивый. У нас сцена: полицай и немец- комендант устроили пиршество. За столом – «самогон».  И тут же сидят люди на первом ряду в зале, а был, кажется, какой-то праздник, они перед нами что-то тоже расставляют. На сцене  же пьют, значит можно и нам, наливают и начинают отмечать. Сопричастность полнейшая. И полный, как правило, зал.
Был  такой случай в Ершичском районе, в деревне Рухань. Начали мы играть спектакль «Провинциальные анекдоты» Вампилова. И вдруг выключили свет.  А спектакль только начали.  Все потихоньку разошлись. Однако, пришел председатель колхоза, сказал, чтобы мы  не разбирали декорацию, не расходитесь.
– Сейчас мы справимся. Как раз ещё дойка не закончилась. Мы придем».
Ждем. К половине двенадцатого ночи набилось в зале людей больше, чем было. А мы думаем, когда же мы закончим.  А зрители сидели, смотрели. Ведь для зрителя самое главное – атмосфера. Это какой-то и праздник, это и жизнь, которая идет параллельно с той, что происходит на сцене.  А человек духовно обогащается.
Часто зрители в напутствие просили нас показывать что-то про них, про село.  И для нас это всегда было ориентиром. Конечно, нужно было показать и что-то классическое, но даже и в этом случае, чтобы было что-то близкое для людей.
Играли мы сложный спектакль «Божественная комедия» Исидора Штока.  Сложный также и  в постановочном смысле. Мы выстраивали на сцене леса на высоте 5 метров. Страшновато, конечно, как мы там не побились с этой декорации.  По лестнице взбирались, там наверху Создатель, ангелы, в балахонах с крыльями на спинах. Шло сотворение  мира. Создатель создавал свет, тьму, Адама, Еву и т.д.  Мы с этим спектаклем ездили в районы, которые уже нас хорошо знали. А параллельно там же Смоленский театр возил пьесу «О любви» по Чеховским произведениям. В одной деревне, недалеко от Рухани в Ершичском районе, смоляне отыграли спектакль, а им говорят, что, мол, вы тут ездите, показываете какую-то жизнь. Вот наш театр показывает, вот это спектакль. Там голые по сцене бегают. А смолянам интересно, что они, рославльчане, там возят.
–Как называется спектакль?
-Да, в принципе, не знаю, как называется. Только босые и голые по сцене бегают!
Где-то мы встретились. Спрашивают, что вы играете?
- Нас тут заинтриговали! 
-Божественную комедию.
-А! Ну, теперь понятно.
Конечно, наверное, зрителя нужно воспитывать до определенного уровня. Чтоб он мог смотреть и «Божественную комедию», и Чехова, и другую  классику.
Кстати, вспомнилось. Мы ставили «Провинциальные анекдоты», и параллельно этот спектакль шел в Смоленском драматическом театре.  И вот впервые, наверно, за практику, у нас получился такой симбиоз, мы пригласили Виктора Ивановича Макарова. Он и сейчас в здравии, в прошлом году мы отмечали его юбилей.  Он играл человека с улицы в этом спектакле.  Сюжет такой. Двое командировочных, в похмельном состоянии:  где найти денег похмелится? Сейчас удавись, застрелись, никто же не поможет!  Крикнули в окно: «Люди, дайте три рубля, люди!». Крикнул и забыл.  И вдруг приходит человек с улицы. «Вы просили? Вот я даю вам 30 рублей».  Не верят. Подвох! Этого человека с улицы и играл Виктор Иванович. Играл эту роль и в Смоленске, также и у нас. Приехал к нам. Был знаменательный момент.  Наши ребята, которые на сцене уже забыли об опохмелке, начали его скручивать: что тебе надо?   И руки заламывают.  И они эту сцену делают, а Виктор Иванович им говорит: что вы фальшивите. «Да делайте вы по-настоящему».  А у меня там лихие были ребята. Они его так скрутили! Все было натурально.
-О каких актерах у вас осталась память как об энтузиастах?
-Целая плеяда была актеров.  Было два драматических коллектива с 1966 года в Рославле. Набирал силу коллектив в ДК ВРЗ, где был режиссером Сергей Сергеевич Иванов.  Ему предлагали выставиться на присвоение этому коллективу звания народного театра, но Сергей Сергеевич по каким-то причинам не захотел этого.  Однако дело не в названии, просто это был великолепный драматический коллектив.  Великолепная плеяда участников:  Георгий Александрович Козлов, Наталья Николаевна Воевод. И у нас была целая когорта людей преданных театру. Семья Бартловых, в том числе  и дети его. Евгения Владимировна  Домантович.  Это были потрясающие участники.  Мария Николаевна Кольцова, работник скорой помощи.  Обаятельнейший человек. Зоя Федоровна Карагодова, она была помощником режиссера. Все могла достать: самовар, какую-то уникальную антикварную вещь.  Иван Павлович Шустиков, учитель, пунктуал, который приходил и считал минуты, если кто опаздывал.  Альберт Александрович Якутенков, Инна Васильевна Кравцова, Виктор Романович Степин, актер потрясающей органики.  Михаил Григорьевич Папушин. У нас был исполнитель Алексей Зиновьев, мы ставили «Жизнь  и  преступление» Антона Шелестова. Он играл главаря банды – Крысу. Тогда в Рославле произошло убийство в Первомайском саду. Весь город был всполошен.  Был показательный суд.  И наш спектакль про это.  А тут наш Лешенька великолепно играет Крысу. Он  был боксером, у него такие резкие движения были. Он выходит на сцену, а в зале смех. Он делает резкое движение  в зал:
– Вы!
И тишина в зале.  Такая была типажность. Саша Трофименков, это мой единомышленник. Мы настолько были с ним в этом творческом поиске.  Тамара Анатольевна Яковлева, Виктор Федорович Куприянов, Граф, знаменитая личность. И многие, многие другие.